[головокружение]

Когда-нибудь я буду ругать себя за то, что не вела дневник больше полугода. Все, что касается малыша, так скоро забывается. Старому на смену приходит новое, это происходит каждый день, и перемена эта неизменно к лучшему, а что может быть лучше, чем перемена к лучшему?

Давайте сразу к делу. Первое слово Олега — «алло», а точнее «алё». Когда оно было сказано впервые, я уже не припомню. Наверное, в конце лета. На данный момент Олег осмысленно и по делу произносит слова «мама», «папа», «де» или «дедя», «Ба» (Баскер или любая собака), «га» (то есть Галя, бабушка), «Ийя» (дядя Илья), «аф», «миу миу», «мять» (то есть мяч, и этим словом зовутся все сферические тела и двухмерные круглые фигуры вокруг), «уа» (Луна — скорее серп, месяц, чем сфера), «пить», «мыть» (купаться то есть — сегодня произнес), «ма-а» (он сам, его отражение или изображение; возможно, так он сокращенно зовет себя малышом) и, наверное, какие-то еще слова и звукоподражания. Коммуникация между нами также происходит посредством мычания и жестикуляции и ответов «да» или «нет» (сопровождаются трогательными кивками или сдержанным мотанием головой — от меня научился) на односложные вопросы догадливых родителей.

Книга почему-то прозвана «дядя» или «дедя», хотя комбинация дедушка, Олег и книги (равно как и дядя Илья, Олег и книги) встречается редко. Наверное, чаще других книги Олегу читает папа. Он же успешно обучает сына алфавиту: Олег уже узнает по крайней мере половину символов кириллического алфавита: А, Б, Г, Д, Е, И, К, М, Н, О, П, Р, Т, У, Ф, Ю, Я. Эти буквы Олег называет, если спросить, что это за буква, указав на символ, причем некоторые он произносит своеобразно: бе, га, ди или де, ма, ня, папа, ф-ф, я-я. Буквы Р и Т Олег не называет, но на Р он шлепает взрослому по ладошке (р-рука!), а на Т он танцует. Если спросить, какие буквы он помнит, то Олег первым делом назовет А, Б, И, Н, М, У. Это все благодаря и папе, и Насте Черновой, подарившей нам маленькую азбуку с репродукциями из коллекции Эрмитажа, и издательству «Арка», эту книжку выпустившему. Ну и, конечно, неугасающему интересу Олега, который сам просит почитать ему азбуку или порисовать с ним буквы.

Кроме букв, мы рисуем мячи (по многочисленным, бесчисленным просьбам малыша) и всех и все, что нас окружает. Рисуем мы восковыми мелками. Еще я предлагаю Олегу вырезать нарисованное, и он всегда соглашается. Кроме азбуки, любимые книги Олега «Лис и мышонок», «Крошка Вилли Винки» — шотландские народные песенки с иллюстрациями Льва Токмакова, гигантская книга «Английский язык для малышей», «Мишка, бурый мишка» Эрика Карла. Олег любит картинки, рассматривать их, слушать рассказы родителей о том, что изображено на странице да и вообще кругом. Слушать текст Олег пока не готов, если только это не что-то совсем коротенькое. Сколь угодно долго Олег слушает шотландские народные песенки, но, мне кажется, тоже из-за иллюстраций. И еще следует сказать, хотя я вряд ли это позабуду, что последнему развороту книги «Мишка, бурый мишка», где изображены дети, игриво и с интересом смотрящие на того, кто смотрит на них, Олег каждый раз радостно машет.

Безусловно, наше общение стало проще: Олег внимательно слушает, что ты ему толкуешь, понимает все, что ему адресуешь, и мне совершенно ясно, что разговаривать и объяснять все обо всем нужно с самого начала. Следует хотеть быть услышанным и понятным, как в коммуникации со взрослым, и тебя непременно услышат, поймут и в 85% случаев даже выполнят просьбу. Так же просто стало и совместное перемещение в пространстве: если бы погода была летней всегда, мы бы уже исколесили полгорода. Проблема сейчас только в том, что малыш устает быстрее меня, и ему надо спать и есть чаще, чем мне. Никаких протестов против новых впечатлений и обстановки теперь.

Когда началась эта благодать? В общем, недавно, около полутора лет. В этом же возрасте Олег перестал пить мое молоко. Отлучение было вполне безболезненным и прошло меньше, чем за месяц. Кажется, что травматичным оно было скорее для меня, чем для Олега, и несколько раз по моей инициативе мы возвращались к кормлению просто потому, что мне хотелось подольше поспать утром или было лень преодолевать сыновье сопротивление сну (поначалу было трудно, приходилось брать его на руки и насильно укачивать, не давая ему, кричащему, вырваться, и он быстро уставал и вырубался; такой зверский метод я практиковала не больше трех недель, затем обнаружила, что дать ему уняться самому под бормотание или песенку проще, быстрее и совсем безболезнено; сейчас Олег покорно и даже с энтузиазмом отправляется в кроватку и смиренно принимает необходимость засыпать, хотя немного и куролесит). Кроме того, я скучала по объятиям с малышом. Несколько раз ловила себя на легкой ломке по обнимашкам, но сейчас они снова случаются и без молочного питания: малыш вовсю демонстрирует, что нуждается в этом, и отвечает взаимностью на мои поползновения. Вид обнаженной груди поначалу вызывал у него приступы жалостливого хныканья, затем безразличие, а теперь — радость узнавания и легкую ностальгию: Олег смеется, завидев мою грудь, и тычет пальчиком в нее, а если ощутит ее через одежду, то норовит ущипнуть или потрогать, смеясь. Вероятно, это такой этап взросления: трасформация образа груди в сознании ребенка или что-то типа того (ха-ха-ха). Забыла сказать, что отлучить я решила, чтобы организовать, наконец, спокойное засыпание под песенку или бормотание, в общем, как-то по-взрослому, что ли, и чтобы мне было необязательно присутствовать (хотя до сих пор в 85% случаев занимаюсь этим я, но мне куда комфортнее, чем усыплять по-молочному). А получилось отлучить еще и потому, что молока стало меньше из-за новой беременности (привет, Зоя!); она же вызвала гормональный перепад, в результате которого мне стало буквально противно сыновье сосание. Некоторое время соски вообще отказывались кого-либо к себе подпускать, даже для эротической пользы дела, но постепенно настроились только на получение оргазма, и сейчас у них с Пашей реюнион. При этом в самый разгар молочных сезонов, то есть от рождения Олега до года с небольшим, соскам были доступны обе опции в полном объеме и можно было на раз переключать их с удовольствия от кормления на эротическое.

Как же без горшка. Олег пока не просится, хотя может подать сигнал, сжав коленки или присев на корточки и начав кряхтеть. Какать он садится на горшок, писать мы с Пашей носим его в раковину на кухне. Была бы ванная поближе, носили бы к унитазу. Почему-то сидеть на горшке, чтобы пописать, Олег не считает нужным и тут же вскакивает, так что к раковине носить оказывается сподручней. О, горшок! По крайней мере, он не пылится в углу, как некоторое время назад. Секрет прост -- нужно перестать носить непромокаемый подгузник. Сейчас подгузники идут в бой только на прогулке и во время сна.

Общение с детьми. Олег в этом пока не очень преуспел: редкие встречи с Федей, Ивой и единственная пока -- с Даней Зубиным не особо результативны, хотя послений раз у Фатеевых Олег и Федя весело бегали друг за другом и делили стакан кефира. На площадке в парке юннатов Олег познакомился с Верой четырех лет, и это была любовь с первого взгляда: они бегали дргу за другом, валялись в сугробах, ползали по снежному насту, терись носиками через забор и вообще были великолепны, так что Вера вместо прощания кричала: «Нет! Нельзя! Олег!». Дело было 14 февраля. Думаю поискать с ней встречи снова, хотя не исключено, что для Веры все уже в прошлом.

Маша Фатеева тут хвалилась тем, что сходила с Федей в Русский музей и Эрмитаж и куда-то даже два раза. Вот и я думаю, что пора с Олегом идти тусоваться. Ему по приколу даже ехать в метро или автобусе, не говоря уже о местах, где можно не только позалипать на бабушек и девчонок, но и побегать от души. Мы были на днях в оранжерее Таврического сада на концерте для маленьких детей. Олег обалдел и раскачался только к концу, а ночью он плакал во сне — вероятно, получил впечатлений больше, чем смог усвоить. Как сделать интеграцию в тусовочный социум постепенной, я не знаю, потому что меня вечно несет.

Надо написать еще что-нибудь о себе, но это, видно, уже в другой раз.

Тут в середине февраля Децл умер. Так странно.

Завтра первый ден весны. Я все пытаюсь наладить трудовые будни и сесть за написание книги или хотя бы ее плана, но ничего не выходит: я засыпаю вместе с Олегом днем и вечером, и только иногда получается не уснуть, вот как сегодня: я просто твердо решила что-то полезное сделать. Пожалуй, запись в днеснике тоже дело важное. Реально продвинуться в работе можно, только если уйти на четыре-пять часов куда-то, оставив Олега Паше. Но все закрома архива научно-технической документации я уже изучила, и ездить мне некуда. Точнее, надо бы выбрать новое место для работы поближе к дому или даже в доме, но куда девать Олега с Пашей? Они совершенно не способны от меня оторваться, если знают, что я где-то рядом. Свалить нужно либо мне, либо им. Словом, ищу ковёркинг на Удельной.