rebel kid
Предыдущий пост я опубликовала только сегодня, потому что 30 декабря мне он казался недописанным и я наивно полагала, что допишу его наутро 31-го. Ну-ну, конечно. Опыт давно показал: поставил точку — жми «опубликовать», и никаких долгих ящиков. Думаю, спустя уже полгода любой дневниковый пост, который сегодня кажется недоделанным, будет на вес золота.
Мы встретили новый год скучно, у Пашиных родителей. Обсуждали, как обычно, проблемы и судьбу России. Может быть, это от усталости, в том числе и друг от друга, и от бессилия искать какие-то новые темы и интонации. Все интересные, новые вещи, надо думать, происходят в жизни каждого Ульянова в любое время за пределами ульяновских семейных застолий, а на праздники к родителям все идут за привычными, даже избитыми вещами. Стабильность, вероятно, есть признак не только мастерства, но и безопасности, а для чего еще семья как не для этого.
Первые три дня нового года мы с Пашей и Олегом катались по гостям. Вечером первого января были Маша, Глеб и Ива. Глеб на кипише, Ива в кураже, а Маша улыбчивая и измученная своим одиноким материнством (после встречи с ней и впоследствии с Сашей Притуловской в Челябинске я поняла, что они относятся к одному типу матерей в благополучном браке, тем не менее одиноких в своем родительстве: помощи от мужа они по какой-то причине не получают. Ну, Глеб импульсивный, поверхностный, непоследовательный и быстро теряет интерес. А Антон много работает, редко бывает дома и просто не очень умен. Но сейчас о первом января). Мы завалились к Бондаренкам в самый разгар вечеринки. Стол был хаотично заставлен графинами с ракией, бутылями с сербскими соками, горами русско-советских праздничных салатов и разномастными стаканами и рюмочками. Вокруг стола тусовали хозяева, какой-то молодой кретин с беременной женой, во главе стола сидела шумная, большая и теплая (блэк) мама Глеба, обаятельная и чуть менее большая сестра Глеба Лиля, а под елкой ползали Ива полутора лет и ее двоюродная сестра Аня трех лет, наполовину японка. Вечер прошел быстро и вполне бонкуражно. Ива пыталась отпинать Олега, а Аня, наоборот, приласкать и поиграть с ним. Глеб угощал гуляшом, беременная жена друга-кретина весь вечер не поднялась со стула и смотрела кругом рассеянно-блаженным взглядом. «Вот наивная, даже не представляет, что ее ждет в роддоме и потом». Мама Глеба громко смеялась над Пашиными анекдотами и вообще воплощала собой свойственную скорее балканским, чем русским женщинам беззаботность и щедрость на эмоции, которая выражалась в том числе и в плавном колыхании ее больших грудей, украшенных толстенькими золотыми цепочками. Мы ускакали так же быстро, как и приехали, и еще полчаса шли пешком под мокрым снегом до «Спортивной» через Тучков мост.
Второго января Пестычи. Ну, тут все понятно: елка, густо увешанная игрушками-символами, изобильный стол, пельмешки, виски и разносолы. Игорь со стихами и рэпчиной, Катя с историями про свою дворянскую родословную. Олега мы отлично устроили под елкой между диваном, комодом и батареей, и он возился в этом небольшом уголке удивительно долго и увлеченно: большую часть времени он пытался достать коробку из комода. А потом ползал под столом, размахивая выданными Катей бумажными пакетами из каких-то бутиков. Домой мы ушли пешком: решили пройтись по новому виадуку.
Третьего мы попали к Шаленому, у которого еще гостила Шаленая. Из угощения помню только великолепный пунш. Шаленый вообще удивительно вкусно и быстро готовит, нисколько не запариваясь. Блинчики, пицца, пирог — и все это в один вечер и готовится прямо на глазах у гостей. Мы с Олегом, наконец, оказались у Шаленого в спаленке, и я оценила, как там уютно. Кровать от стены до стены, мягкий свет, статуэтки на подоконнике, волна шторы, лепнина на потолке и небольшая книжная полка над изножьем кровати. Наверное, я бы полжизни провалялась на такой постели с книжкой.
Четвертого вечером мы укатили в аэропорт, а наутро пятого уже были в Челябинске. Общаться с Олегом лучше получалось у папы, чем у мамы. Он говорил на малышовом языке, что ли. Наверное, папа просто добрый и ему интуитивно понятно, как завладеть вниманием малыша. А маме, похоже, не очень. Хотя и папу, и маму с непривычки дезориентировал любой недовольный возглас Олега. «Не нравится! Не нравится!» — спешно констатировали они и хмурились, будто мгновенно отразив эмоцию внука. Я-то знаю, что недовольство, напротив, просит улыбки. Тем временем мне все еще предстоит выяснить, почему бабушки и дедушки балуют внучат и отчего забывают, как сами были строгими и чувствующими родителями. В Челябиснке не произошло ровным счетом ничего интересного, кроме вот чего: мы повидались с Сашей Притуловской, Антоном и их славными сыновьями; бабушка Шура, наконец, повидалась с Олегом; мы с Пашей и Олегом побывали в краеведческом музее и решили теперь всегда ходить таким составом в музеи; я купила маме билеты на самолет до Минска и обратно, отчего почувствовала себя нужной. А! и еще кое-что важное: Олег начал вставать с опорой без помощи взрослого и гулить более сложным образом. Например, начал говорить «Да-да-да-да-да». Что это означает, пока загадка, но есть предположение, что так он извещает о том, что голоден и хотел бы побыть с мамой.
Вчера мы были в гостях у Даши, а позавчера стартовал марафон Pep-See: я скачала три альбома и теперь слушаю вдоль и поперек. Мне так нравится! Особенно песня «Алладдин» про танцы-с блондином обниманцы. Надо бы ее отправить Даше прямо сейчас!