Сегодня год со дня свадьбы, и день прошел хорошо. Для начала мы тусанули в паспортном столе: я забрала новый паспорт, по которому теперь Ульянова. Потом мы шли пешком домой под мокрым снегом, и я пила кофе из придорожной булочной, сваренный барменшей, похожей на проститутку. К нам заходили Пашины родители с тортом и икеевскими подарками. Вечером мы смотрели очередной советский детектив, а Паша приготовил рагу с тушеной свининой. С самого утра у нас стоят изумительные душистые пионы, и за день туго спеленатые луковки распустились в пышные бутоны. Сверхпышными они станут завтра, наверное.
За гороховым супом у нас с Пашей была дискуссия об имени. Мы начали обсуждать тексто разнице между поколениями 50-х, 70-х, 90-х и 00-х: о том, что конфликт поколений с каждым десятилетием нивелируется, что андрогинность все больше в тренде и характерные гендерные инициации все больше в прошлом, что любовь к ребенку становится важнее его тотального образования, и что современное поколение впервые за историю нашей цивилизации способно передавать опыт своим предшественникам: до этого все было ровно наоборот. И как-то мы вышли на тему имени. Мы уже подмечали, что не зовем Олега Олегом, а все чаще помпышом, малышом, пукышом, дружком, записишем, обрыгышем и так далее, ну и частенько обращаемся к нему как бы с вопросом: «кто тут кулаком стучит?» или так: «кто-то маму обнимает». И все это вовсе не сюсюканье, а, видимо, прописанное в древнем культурном коде, сопоставимом по древности с эволюционным, табуирование имени. Индейцы защищают маленьких детей от злых духов, подменяя их настоящие имена прозвищами типа наших: кошачья моча, какашка и так далее, до тех пор, пока ребенок не подрастет и будет в состоянии защититься от этих самых духов самостоятельно. Аборигены островов Малайзии, не брезгующие людоедством, не станут есть человека, не узнав его имени. Ну так вот, на тему имени мы вышли, когда Паша подметил, что дистанция между статусными позициями родителей и детей настолько сокращается, что современный ребенок может называть свою бабушку по имени: не «бабушка Вера», а просто «Вера», ну и что это не совсем нормально. Действительно, в отношении родителей существуют определенные культурные табу, которые словно бы прописаны в нашей эволюционной кодировке. Так, маме и папе можно нахамить, но их невозможно звать по имени: это кажется верхом неуважения. Вероятно, невозможность обращения к родителям по имени исключает возможность инцеста или, по крайней мере, ее хорошенько предупреждает. Мне показалось, что имя и связанные с ним табу и есть место сцепления культуры как приобретенной, созданной человеком надстройки и эволюцией как базовым механизмом развития. Там, где культура есть условие существования нашего вида, стоит имя.
За гороховым супом у нас с Пашей была дискуссия об имени. Мы начали обсуждать тексто разнице между поколениями 50-х, 70-х, 90-х и 00-х: о том, что конфликт поколений с каждым десятилетием нивелируется, что андрогинность все больше в тренде и характерные гендерные инициации все больше в прошлом, что любовь к ребенку становится важнее его тотального образования, и что современное поколение впервые за историю нашей цивилизации способно передавать опыт своим предшественникам: до этого все было ровно наоборот. И как-то мы вышли на тему имени. Мы уже подмечали, что не зовем Олега Олегом, а все чаще помпышом, малышом, пукышом, дружком, записишем, обрыгышем и так далее, ну и частенько обращаемся к нему как бы с вопросом: «кто тут кулаком стучит?» или так: «кто-то маму обнимает». И все это вовсе не сюсюканье, а, видимо, прописанное в древнем культурном коде, сопоставимом по древности с эволюционным, табуирование имени. Индейцы защищают маленьких детей от злых духов, подменяя их настоящие имена прозвищами типа наших: кошачья моча, какашка и так далее, до тех пор, пока ребенок не подрастет и будет в состоянии защититься от этих самых духов самостоятельно. Аборигены островов Малайзии, не брезгующие людоедством, не станут есть человека, не узнав его имени. Ну так вот, на тему имени мы вышли, когда Паша подметил, что дистанция между статусными позициями родителей и детей настолько сокращается, что современный ребенок может называть свою бабушку по имени: не «бабушка Вера», а просто «Вера», ну и что это не совсем нормально. Действительно, в отношении родителей существуют определенные культурные табу, которые словно бы прописаны в нашей эволюционной кодировке. Так, маме и папе можно нахамить, но их невозможно звать по имени: это кажется верхом неуважения. Вероятно, невозможность обращения к родителям по имени исключает возможность инцеста или, по крайней мере, ее хорошенько предупреждает. Мне показалось, что имя и связанные с ним табу и есть место сцепления культуры как приобретенной, созданной человеком надстройки и эволюцией как базовым механизмом развития. Там, где культура есть условие существования нашего вида, стоит имя.