I'm too dumb, I'm too smart

Я дурная женщина. Так много причин. Хочу сказать сейчас об одной из них. Не могу избавиться от дурацкой зависти, или как это можно назвать, к тем, кто уезжает из этого города. Нет, в целом всё отлично. Как бы я могу расслабиться и любить свою жизнь здесь такой какая есть — с её интересностями, зависимостями, задвижками и безысходной скукой. Но иногда накатывает такая тоска. И глядя на счастливых выпускниц и выпускников, которые могут себе позволить уехать отсюда, я грущу, и моё я завидует. Бля, хотя бы есть силы признаться себе в этом. Но плюс к этому у меня хватает ума понять, что если так будет продолжаться, я никогда не буду счастлива. И плюс к этому ещё кое-что: в безысходной скуке я виновата сама.

@музыка: Alanis Morissette — Excuses

@темы: экзистенциальное

---

I think, I'd be the same. It's not a shame

Ты так изменился, совсем мужчина, судя по фотографиям в альбоме. И всё это — без меня. Я этого не наблюдала. Ты живёшь без меня очень хорошо. Правда? Я бы приютилась у тебя на плече. Но, боюсь, ты меня прогонишь. Поэтому я тоже живу без тебя хорошо.

@музыка: The Willowz — I wonder

@темы: j

---

Iтогi

Теперь я могу позволить своему мозгу разлагаться сколько угодно часов в день! Смотреть кино, телек и сидеть в сети. Потому что я всё сдала. Такая детская радость. До сих пор не могу осознать, что, блин, всё. Можно не читать. Вообще-то мне очень хочется ещё чего-нибудь почитать, потому что, как оказалось, чтение — это необходимый «рефреш» для моих мозгов. Чтение сделало меня более изощрённой в выражениях. Иногда сама путаюсь, потому как логика у меня всё же страдает. Но мне нравится, что теперь словоплетение у меня выходит всё же лучше, чем прежде. Дело даже не в словарном запасе, а в том, что я увидела, какие ещё узоры можно плести из слов, новые комбинации. Моё воображение стало лучше работать. Йе.

@музыка: The Rolling Stones — The Beast of Burden

@темы: studies, iтогi

---

Нос и сердце-2

Стоит мне выйти на улицу, я схожу с ума от воспоминаний. Их приносят с собой запахи. Последний раз обонятельное наваждение пришло ко мне как-то вечером, когда я закончила читать «Боги жаждут» Анатоля Франса, кстати, прекрасный исторический роман с превосходной комбинацией, как в шахматной игре (хотя я в шахматах не смыслю ни черта), с продуманной расстановкой фигур — высший пилотаж. В восторженном настроении после очередной книги я вышла поздно вечером из дома. Ветер, тучи, влажный холодный воздух. Моя любимая погода. Я не могу улыбаться, идя по улице в солнечный жаркий день. Я улыбаюсь только когда холодно, дождливо или ветрено, чем привожу в недоумение прохожих. Так вот, запахи. Тот вечер пах Невой. О, как это было прекрасно. Я чувствовала себя счастливой, когда шла по знакомым, надоевшим уже улицам и видела вокруг не город Че, а Санкт-Петербург. Моё небольшое тело в кофте по-исландски, в джинсах и сандалиях обнаруживало себя то на Площади Восстания, то на станции метро Чернышевская, то на Большой Зеленина, то над Благовещенским мостом, то у станции метро Василеостровская (здесь у МакДака оно стояло со стаканом молочного коктейля) или уже шагало по пешеходной 6-7-ой линии ВО. Тело в содружестве с разумом вспоминали, что и где я ела, когда была там, как трепетало моё сердце в петербургские дни почти уже год назад. Но, к сожалению, я была в Че, а ретроспективно-телепортирующему процессу способствал принесённый с массивными кучевыми облаками (я уверена, что именно с ними) аромат, который получается из одновременного присутствия во влажном и холодном воздухе запаха сырых камней, чуть-чуть — цветущих яблонь, чуть-чуть — свежей выпечки. Звуки нового альбома Tequilajazzz слились с моими фантазиями, и я сияла. И сердце сжималось.
Мой воображаемый мир такой уютный. Мне кажется, что я не всегда вижу и слышу (как ухом, так и носом) то, что существует. Моя воспалённая голова много чего выдумывает себе же на пользу или на горе, я уж не знаю. Точно могу сказать, что из моего окна каждый вечер пахнет каким-то кремом для старушек. Может, это вазилин, а, может, просто старые духи. Точно могу сказать, что постель моя пахнет сладким печеньем (аромат моего спящего тела) и сигаретным дымом, потому что я последние недели две ложусь спать, тот час как выкурю свою ночную сигарету после упоительного или, напротив, изматывающего чтения очередного романа. И ведь я никогда не отличалась нюхом парфюмера. Поэтому, пожалуй, спишу обострённое восприятие запахов на разыгравшееся воображение.

upd. К слову, «Журнал Живого» Tequilajazzz, моей самой любимой российской команды, вышел простым, мелодичным, радующим ухо и по-настоящему текиловским; семи лет как не бывало, музыка Текилы стала крепче, как твоё хорошее винцо.

@музыка: Tequilajazzz — Император Африки, Правило рек и дождей, Америки

@темы: литературные дни, наблюдения, белый лист, потоп сознания

---

Сколько на свете чудес — космос, Париж, «мерседес»

Когда что-то читаешь, смотришь, слушаешь, пытаясь получить хороший объём нужной информации — для души, для мозгов, разумеется, помимо чистой (так и хочется написать pure) информации тебе поступает реклама. Звуковая в транспорте и на улице, печатная в журналах, видео в интернете: все эти всплывающие окна, и даже на диске с фильмом тебе для начала выдадут несколько минут громкой, броской рекламы. Соответственно, приходится как-то фильтровать, «вырезая» эти лишние данные, блокируя их. Казалось бы, старые добрые книги — это убежище от информационных вторжений. Ха! Как бы не так: какой учебник ни возьми, в каждом непременно есть несколько совершенно лишних абзацев — про учение Ленина, что он говорил о той или иной литературе, о тех или иных авторах. До фени мне, что там Ленин сказал! Вот уж точно не повезло старику — поминают и в беде и в суе. Да что там Ленин, я хочу сказать, что нашим разумом постоянно кто-то посторонний хочет завладеть. Изо дня в день рассудку приходится вести этакую борьбу за независимость.

@музыка: Tequilajazzz — Наливайя

@темы: наблюдения, studies

---

Гонзо-новости

Странные совпадения: не так давно я решила почитать о Хантере С. Томпсоне, самом знаменитом гонзо-журналисте и авторе «Страха и отвращения в Лас-Вегасе». И тут на почту мне приходит рассылка arthouse.ru, в которой есть примечательная новость: выходит фильм о Томпсоне! Автор — режиссёр-документалист Алекс Гибни, лента называется «Гонзо: Страх и ненависть в Лас-Вегасе»/«Gonzo: The Life and The Work of Dr. Hunter S. Thompson» — расследование невероятного жизненного пути культового американского писателя. Голос за кадром принадлежит Джонни Деппу. А 9-го июля «Гонзо» выходит в российский прокат.

Хантер С. Тмпсон был бунтарём! Rebel! Ох, как их мало нынче.

@музыка: CCR — Put a candle in the window

@темы: journalism, мои кинодни

---

Би, или Ещё один крышетрип

Лиза — мой соковыжимальный друг, она же психоделичный крол, она же индастриал-леди и — ваша визави. Фото: Андрюшон. (Он извечно за кадром.) И, конечно же, канадский медвежонок Игорь!

Лиза и Андрюшон — мои очень хорошие друзья. Я их люблю. Нас трое. Е. У нас есть общие словечки и шутки, общие «проекты» — пластилиновый мультик про Какаша, например, который мы всё ещё снимаем, или походы в злачные места или танцы.

upd. Почему-то последнее время на фотографиях я появляюсь исключительно в этой зелёной футболке с клубничкой, которую все называют помидоркой. Хаха.

@музыка: Apparat

@темы: либидо и мортидо, странные бойцовые рыбы

---

Драйзер подкачал

Драйзер очень, очень, очень скучный. «Сестра Керри» никак не хочет кончаться. На протяжении всей книги герои только жалуются на малое количество денег (или, напротив, транжирят их поскорей — чтоб потом начать жаловаться), искусственно улыбаются и строят примитивные диалоги друг с другом. Даже с теми, кто, казалось бы, по сюжету для них самый близкий и родной. Американская поверхностность в «Сестре Керри» меня очень раздражает. И я не пойму, каково отношение Драйзера к своей героине. То ли он извиняет Керри, то ли просто не показывает своего истинного к ней отношения. Он так покорно занимается описанием бесцветной жизни героев (цвет, однако, ей могут придать лишь зелёные купюры — так считают все, кто появляется на страницах романа) и так тщательно выписывает скудные диалоги, что появляются сомнения в творческой состоятельности писателя. 540 страниц нудятины о деньгах и «как-бы-независимости» — это слишком. Радуют только изредка появляющиеся описания сначала Чикаго, потом — Нью-Йорка. Знакомясь с этим чтивом, я периодически вспоминаю «Рэгтайм» Эдгара Доктроу, который так восхитил меня. Этот роман повествует о событиях в Америке начала XX века, как и «Сестра Керри», только гораздо более естественно, я имею в виду, ближе к жизни, и искусно. Вообще-то несправедливое сравнение, потому что Доктроу творил на 75 лет позже Драйзера. Однако я его не просто так вспомнила: «Рэгтайм» — роман, цепляющийся за исторические события начала века, то есть там фигурируют известные америанцы того времени, в том числе и Драйзер. О нём есть пара строк:
«В это время угрюмый романист Теодор Драйзер ужасно страдал от плохих рецензий и мизерной продажи своей первой книги 'Сестра Керри' »;
«всю ночь Драйзер поворачивал свой стул в поисках верной магистрали» и т.д.

@темы: литературные дни, studies

---

How to disappear completely?

Есть смутное предположение, что я уже где-то не здесь — вот только не пойму, где именно. Мне нравится, что есть много книг под рукой. Нравится готовить еду для папы. Нравится, когда за окном дождь. Нравится планировать скорую поезку в другой город. И мне хорошо, когда я не вижу людей, которыми кишит душный город. Посмотрела тут французский фильм «Look at me», с меланхоличным франко-итальянским настроением. Подтаяла немного. Я точно где-то не тут.

upd. Но, вы знаете, тополиный пух даже в микроволновке!..
upd.2 И в «Look at me» играл актёр по имени Серж Рябухин. Я долго смеялась. (Это просто моя фамилия, если чо. )
upd.3 А в Каннах в 2004 году этот фильм выиграл в номинации «Лучший сценарий».

@темы: экзистенциальное, мои кинодни

---

Мама, я очень болен

Те, кто нас заразил этим, врачуют нам раны.
Именно поэтому я неизлечим.

@темы: past perfect

---

Он запер двери в домах, он прятал чьи-то следы

Прочь, дурные мысли, прочь!.. Я валяюсь дома на диване или сижу на подоконнике, иногда пристроюсь в кресло или на тумбу на балконе и — читаю. Как это, чёрт возьми, прекрасно. Изредка прерываюсь на кофе или салат или чай с вареньем. За окном дождь, прохладный, сильный, с серо-синим небом и мокрыми крышами, которые, кажется, не просохнут до послезавтра. От влажности старые дома напротив словно обнажились: трещины и места с облупленной краской стали заметнее. И воздух, такой чистый воздух. Голые люди на балконах, запах ванили откуда-то взявшийся, папа стучит ложкой. Прочитанная половина «Сестры Керри» Драйзера становится всё больше. Жду-не дождусь, когда дойду до половины и смогу позволить себе переключиться на «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда».

@темы: литературные дни, la famille

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Брюсов говорит:

«Юноша бледный со взором горящим...», — читаю я, жмурюсь и вспоминаю, что в школе его учил ты. А Саша сидела рядом и не на шутку переживала за тебя. :]

@музыка: Yeah yeah yeahs — Hysteric

@темы: литературные дни, past perfect, studies

---

Фантазийное/бредовое

Хаха! Если бы в моём мониторе сидел какой-нибудь Наблюдатель, он бы офигел. Я уже немного комплексую из-за этой фантазии и не позволяю себе очень кривляться и разговаривать с собой.

@музыка: Beck — Sexx laws

@темы: потоп сознания

---

Планы/мечты

Кафе «ХЛАМ». Я бы хотела, чтобы где-нибудь поблизости открылось такое. Мандельштам познакомился со своей будущей женой в 1922 году в киевском кафе с таким названием. Боже, как много закономерных случайностей меня ещё ждёт.

@музыка: Мегаполис — Дебют

@темы: литературные дни, потоп сознания, studies

---

Детская истина для взрослой жизни

Независимые печеньки навсегда.

@темы: iтогi

---

Новые слова

Дебаркадер — плавучая пристань, причальное сооружение в виде судна или понтона, стационарно установленное (обычно в речном порту) и предназначенное для стоянки грузовых и пассажирских судов. Зачастую на дебаркадерах размещаются кафе, рестораны или даже офисы. На железной дороге употребляется для обозначения части пассажирской платформы, перекрытой навесом.

У нас в Че был клуб с таким названием когда-то давно.

@музыка: Roisin Murphy — If we’re in love

@темы: новые слова

---

Братишка

У меня сердце разывается, когда я читаю о детях, смотрю на детей, слушаю детей. Каждый их них напоминает мне моего братца, который уехал всего несколько дней назад. А я уже скучаю. И у меня довольно давно развился такой страх подсознательный за любого ребёнка (потому что его я ассоциирую непременно со своим братом). Я боюсь, как бы этого малыша не обидели. Вот просто опасаюсь и волнуюсь и начинаю нервничать. Голова-картошка у меня.

@темы: la famille

---

Домашнее воскресенье-2

Чтение Вересаева под булькающие, пылесосные и канализационные реверси-звуки Tripmastaz рождает винегрет в голове, но он так прекрасен, этот революционно-электронный винегрет!
Вот тут можно скачать папочку со скромной подборкой от Tripmastaz — всё, что я сумела у себя наскрести. Это проект, родившийся в Че, некоторое время назад успешно перебрался в СПб. Ныне он в лице Андрея Гайворонского сводит с ума танцевальные площадки города на Неве. Именно сводит с ума, а не взрывает. Заставляет ум за разум заходить. Особенно хорош Hot Tub Funk.

@темы: литературные дни, la musique

---

Домашнее воскресенье

А ещё я обнаружила, что совершенно не умею принимать гостей. Настолько замкнута в себе, что вообще не гостеприимна. Хотя, может быть, дело в том, что гости приходят не в моё жилище, а в родительское, коим я не могу распоряжаться в полной мере и по своему усмотрению. И ещё меня раздражают внезапные родительские гости. Вот с ними я точно не знаю, как себя вести и стараюсь избегать каких-либо контактов. Боже мой, с каких пор я перестала любить людей? Когда это случилось? Что за тинейджерские настроения? Может быть, во мне просыпается папин характер? Он же у меня такой необщительный. Хехехе.
А я тем не менее люблю папу. Мы сейчас с ним вдвоём живём. Мама и брат умотали в Брест к бабуле. Так что теперь квартира полупустая, можно врубать телек на полную громкость, класть ноги на стол и разбрасывать носки!.. хD Но мы почему-то этого не делаем. Напротив, стараемся «вести хозяйство», держать всё в порядке и чистоте. По очереди моем посуду, готовим еду и варим друг другу кофе. Я мою пол и поливаю вазоны. Папа вчера обшил балкон — теперь он весь белый.
Сейчас к нему зашёл его лучший друг с какой-то очередной студенткой (это была одна из тех самых «внезапных родительских гостий») и они втроём отпрвились на озеро кататься на сёрфах. А я продолжаю читать литературу к экзамену. На очереди Аркадий Аверченко. Он очень смешной.

«Поэт»
— Господин редактор, — сказал мне посетитель, смущенно потупив глаза на свои ботинки, - мне очень совестно, что я беспокою вас. Когда я подумаю, что отнимаю у вас минутку драгоценного времени, мысли мои ввергаются в пучину мрачного отчаяния... Ради Бога, простите меня!
— Ничего, ничего, — ласково сказал я, — не извиняйтесь.
Он печально свесил голову на грудь.
— Нет, что уж там... Знаю, что обеспокоил вас. Для меня, не привыкшего быть назойливым, это вдвойне тяжело.
— Да вы не стесняйтесь! Я очень рад. К сожалению, только ваши стишки не подошли.
— Э?
Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня.
— Эти стишки не подошли?!
— Да, да. Эти самые.
— Эти стишки?! Начинающиеся:
Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать...
Эти стихи, говорите вы, не пойдут?!
— К сожалению, должен сказать, что не пойдут именно эти стихи, а не какие-нибудь другие. Именно начинающиеся словами:
Хотел бы я ей черный локон...
— Почему же, господин редактор? Ведь они хорошие.
— Согласен. Лично я очень ими позабавился, но... для журнала они не подходят.
— Да вы бы их еще раз прочли!
— Да зачем же? Ведь я читал.
— Еще разик!
Я прочел в угоду посетителю еще разик и выразил одной половиной лица восхищение, а другой — сожаление, что стихи все-таки не подойдут.
— Гм... Тогда позвольте их... Я прочту! «Хотел бы я ей черный локон...»
Я терпеливо выслушал эти стихи еще раз, но потом твердо и сухо сказал:
— Стихи не подходят.
— Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь в нее. Вдруг да подойдет.
— Нет, зачем же оставлять?!
— Право, оставлю. Вы бы посоветовались с кем-нибудь, а?
— Не надо. Оставьте их у себя.
— Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но...
— До свиданья!
Он ушел, а я взялся за книгу, которую читал до этого. Развернув ее, я увидел положенную между страниц бумажку. Прочел:
Хотел бы я ей черный локон...
Каждое утро чесать
И, чтобы не гневался Аполл...
— Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду... Опять будет шляться! Николай! Догони того человека, что был у меня, и отдай ему эту бумагу.
Николай помчался вдогонку за поэтом и удачно выполнил мое поручение.
В пять часов я поехал домой обедать.
Расплачиваясь с извозчиком, сунул руку в карман пальто и нащупал там какую-то бумажку, неизвестно как в карман попавшую.
Вынул, развернул и прочел:
Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать... и т. д.
Недоумевая, как эта штука попала ко мне в карман, я пожал плечами, выбросил ее на тротуар и пошел обедать.
Когда горничная внесла суп, то, помявшись, подошла ко мне и сказала:
— Кухарка чичас нашла на полу кухни бумажку с написанным. Может, нужное.
— Покажи.
Я взял бумажку и прочел:
— «Хотел бы я ей черный ло...» Ничего не понимаю! Ты говоришь, в кухне, на полу? Черт его знает... Кошмар какой-то!
Я изорвал странные стихи в клочья и в скверном настроении сел обедать.
— Чего ты такой задумчивый? — спросила жена.
— Хотел бы я ей черный ло... Фу-ты черт!! Ничего, милая. Устал я.
За десертом — в передней позвонили и вызвали меня... В дверях стоял швейцар и таинственно манил меня пальцем.
— Что такое?
— Тсс... Письмо вам! Велено сказать, что от одной барышни... Что оне очень, мол, на вас надеются и что вы их ожидания удовлетворите!..
Швейцар дружелюбно подмигнул мне и хихикнул в кулак. В недоумении я взял письмо и осмотрел его. Оно пахло духами, было запечатано розовым сургучом, а когда я, пожав плечами, распечатал его, там оказалась бумажка, на которой было написано:
Хотел бы я ей черный локон...
Все от первой до последней строчки.
В бешенстве изорвал я письмо в клочья и бросил на пол. Из-за моей спины выдвинулась жена и в зловещем молчании подобрала несколько обрывков письма.
— От кого это?
— Брось! Это так... глупости. Один очень надоедливый человек.
— Да? А что это тут написано?.. Гм... "Целовать"... "каждое утро"... "черты... локон..." Негодяй!
В лицо мне полетели клочки письма. Было не особенно больно, но обидно.
Так как обед был испорчен, то я оделся и, печальный, пошел побродить по улицам. На углу я заметил около себя мальчишку, который вертелся у моих ног, пытаясь всунуть в карман пальто что-то беленькое, сложенное в комочек. Я дал ему тумака и, заскрежетав зубами, убежал.
На душе было тоскливо. Потолкавшись по шумным улицам, я вернулся домой и на пороге парадных дверей столкнулся с нянькой, которая возвращалась с четырехлетним Володей из кинематографа.
— Папочка! — радостно закричал Володя. — Меня дядя держал на руках! Незнакомый... дал шоколадку... бумажечку дал... Передай, говорит, папе. Я, папочка, шоколадку съел, а бумажечку тебе принес.
— Я тебя высеку, — злобно закричал я, вырывая из его рук бумажку со знакомыми словами: «Хотел бы я ей черный локон»... — ты у меня будешь знать!..
Жена встретила меня пренебрежительно и с презрением, но все-таки сочла нужным сообщить:
— Был один господин здесь без тебя. Очень извинялся за беспокойство, что принес рукопись на дом. Он оставил ее тебе для прочтения. Наговорил мне массу комплиментов (вот это настоящий человек, умеющий ценить то, что другие не ценят, меняя это то — на продажных тварей) и просил замолвить словечко за его стихи. По-моему, что ж, стихи как стихи... Ах! Когда он читал о локонах, то так смотрел на меня...
Я пожал плечами и пошел в кабинет. На столе лежало знакомое мне желание автора целовать чьи-то власы. Это желание я обнаружил и в ящике с сигарами, который стоял на этажерке. Затем это желание было обнаружено внутри холодной курицы, которую с обеда осудили служить нам ужином. Как это желание туда попало — кухарка толком объяснить не могла.
Желание чесать чьи-то волосы было усмотрено мной и тогда, когда я откинул одеяло с целью лечь спать. Я поправил подушку. Из нее выпало то же желание.
Утром после бессонной ночи я встал и, взявши вычищенные кухаркой ботинки, пытался натянуть их на ноги, но не мог, так как в каждом лежало по идиотскому желанию целовать чьи-то власы.
Я вышел в кабинет и, севши за стол, написал издателю письмо с просьбой об освобождении меня от редакторских обязанностей.
Письмо пришлось переписывать, так как, сворачивая его, я заметил на обороте знакомый почерк:
Хотел бы я ей черный локон…

«Неизлечимые»
Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
— В чем дело?
— Вещь!
— Которая?
— Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса? так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
— Повесть?
— Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
— «...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте...»
— Еще что? — сухо спросил издатель.
— Еще я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди, и все заверте...»
— Еще что? — спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
— А... еще... вот... Зззаб... бавно! «Линевич и Лидия, стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте...»
— Не надо, — сказал издатель.
— Что не надо? — вздрогнул писатель Кукушкин.
— Не надо. Идите, идите с Богом.
— В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая...
— Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте...
— Откуда вы узнали? — ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. — Действительно, так и есть у меня.
— Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
— А где тут у вас корзина?
— Вот она, — указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком
мокрое лицо и лаконично спросил:
— О чем нужно?
— Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги.
Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных...
— А аванс дадите?
— Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под «все завертелось» не дам!!!
— Давайте под муху, — вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:

I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский. Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра.
— Ой, ты, гой, еси! — воскликнул он на старинном языке того времени.
— Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! — воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и — все заверте...

II. Мухи и их привычки. Очерки из жизни насекомых.
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна. Звали ее по-мушиному — Лидия. Из-за угла вылетела большая черная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...

@темы: литературные дни, la famille, studies